Животный ужас

Импорт в Россию живого скота сродни экспорту газа: прибыли высоки, а «к трубе» допущены не все. Долгие годы этот бизнес держался на убеждении, что хозяйства-покупатели вместе с качественным скотом автоматически получают рост доходов. Но кризис заставил переставить акценты: элитный скот требует элитной инфраструктуры обслуживания, строить ее не на что, и вопрос, как развивать дальше животноводство, встал с новой остротой.

Признано, что российское поголовье крупного рогатого скота (КРС) генетически себя изжило и не в состоянии дать требуемые результаты. У проблемы есть два решения: ввозить живой скот с хорошей генетикой, или семя (об импорте эмбрионов мы говорить в этом тексте не будем). Сторонники осеменения указывают на трудности акклиматизации и риск ввоза болезней. Их противники уверены, что семя, наложенное на российский материал, результата не даст. В 2005 году в рамках нацпроекта «Развитие АПК» государство стало субсидировать лизинг живого импортного скота; закупка семени осталась без преференций.

Главными игроками на рынке стали «Агроплемсоюз» и «Росагролизинг» (через эту госкомпанию идет основной объем субсидированных из бюджета лизинговых сделок). Росплемобъединение сосредоточилось на ввозе семени. Помимо них существует множество посреднических фирм. Крупные холдинги могут позволить себе закупки напрямую, некоторые собирались стать и перепродавцами.

Аналогия с нефтегазовым бизнесом уместна: чтобы ввозить скот, надо предвидеть постоянно возникающие политические барьеры и уметь их обходить. Так, до 2008 года были закрыты США, но в Россию ввозился «канадский» скот. Дания, крупнейший экспортер, доказывала, что ее не стоит закрывать из-за вируса bloo tang, но ее закрыли; предвидеть это смогли лишь те, кто обладал информацией о межстрановых переговорах. И только они могли предсказать, какое место в поставках займет Австралия, скот которой рассматривается некоторыми экспертами как не слишком конкурентоспособный.

Покупателям выгодно работать с крупными госпоставщиками. Цена одной головы - несколько тысяч долларов (а берут редко по 500 голов, чаще начиная с тысячи), очень дорога перевозка (специализированные корабли, особые трейлеры колоннами машин по 50). Кажется разумным получить субсидированный лизинг и не мучиться с логистикой.

Только «Росагролизинг» ввез в страну около ста тысяч голов. Это немного по сравнению со всем поголовьем (9,2 миллиона). По идее эти сто тысяч должны дать потомство и облагородить генофонд. Однако многие рассматривают (и используют) данных коров исключительно как «дойных». Отсюда возникают вопросы: где результат? Хотя субсидирование только молочников обошлось бюджету в 220 миллиардов рублей (здесь - не только субсидирование лизинга скота, но его доля заметна), эти колоссальные деньги дали прирост производства молока в 2008 году на 1 процент. Производство говядины сократилось с 2000 года (!) с 1,9 млн до 1,65 млн, поголовье упало на 2 процента. Уповать на «долгосрочную перспективу» не получается: если использовать корову только как «дойную», что и делается, она проработает в среднем три лактации, и тех животных, которые попали в Россию в 2005-м, на старте нацпроекта, уже пора менять.

Эксперты называют три причины слабого эффекта импортного стада. Во-первых, при столь масштабном финансировании с деньгами постоянно что-то происходит. Они плохо доходят до «низа», а потом никак не могут вернуться назад. Региональные счетные палаты постоянно журят областные агролизинги за крупные долги клиентов.

Во-вторых, часто слышны претензии к качеству завоза. В Новороссийском порту до сих пор с содроганием вспоминают партию, в которой половина животных была мертва. На Дальний Восток завозили скот из Австралии с электронными паспортами, зашитыми в ухе и в желудке, причем покупателей не снабдили устройствами для считывания данных. Вообще, «при покупке скота в Австралии были нарушены правила, записанные в Международном ветеринарном кодексе. Телок отбирали без учета живой массы. В период карантина австралийцы заменили 58 телок на самых легковесных», пишет эксперт Владимир Попов, ссылаясь на официальные бумаги. От 40 до 60% животных в той партии положительно реагировали на лептоспироз, 15-20% были поражены стригучим лишаем. Болезни находят и в европейском скоте. Уже на старте нацпроекта (на 1 января 2007 года) из завезенных 85 тысяч коров выбраковали 15 тысяч. Интересно, что эти проблемы обойти можно. Так, на днях один крупный холдинг самостоятельно доставил из США более 2 тысяч совершенно здоровых коров без потерь при транспортировке. Представители холдинга указывают, что лично отбирали скот, лично заказывали корабль и автотранспорт. «Финансово было бы выгоднее включиться в госпрограмму, но мы побоялись рисков по качеству», - говорят они.

Наконец, третья причина - позиция самих покупателей. Чаще всего они не намерены строить для племенного стада новую инфраструктуру. В итоге падеж с обычных 10 процентов возрастает до 60 (данные по Воронежской области). «Если строить им коровники по рекомендации продавца, кормить по науке, заказывать дорогих врачей, а потом сопоставлять это с закупочной ценой молока, можно сразу вылетать в трубу, - говорит один из аграриев. - Поэтому чаще всего к коровам подходят, как к импортным станкам: завезли - работай!» А не работает.

Итак, нужно строить новые коровники, а значит, бюджет должен изыскивать новые средства на субсидированные кредиты. Возможности «Росагролизинга» и Россельхозбанка к началу года, по отзывам экспертов, были практически исчерпаны. Но правительство решило увеличить их уставные капиталы на 25 и 45 млрд руб. соответственно, к тому же с 1 января правительство субсидирует 100 процентов ставки рефинансирования по любым молочным кредитам. Комбанкам рекомендовано трепетнее относиться к просьбам селян о рефинансировании под залог кредитных договоров, а также снизить требования по минимальному риску по кредитам, выдаваемым под залог продукции. Эксперты говорят, что новых денег на поддержание темпов поставок должно хватить.

Однако у самих производителей нет уверенности, что они готовы влезать в новые долги, даже льготные. Многие признаются, что достраивают «коробки» (раз уж начали), в которых до поры скота не будет. Другие, напротив, завезли скот (сейчас идет завоз по заключенным еще до кризиса контрактам) и спешно пытаются что-то для него построить, но чем приличней это «что-то», тем тяжелей. Строительных бригад «по коровникам» в России единицы, они капризничают, требуют предоплаты, заказчики в свою очередь недовольны качеством. Поставщики оборудования, даже именитые, затормаживают отгрузку, не будучи уверенными в оплате, покупатели с ними «ругаются», и так по всей стране. Автор этих строк побывал на одной такой стройке. «У меня выхода нет, - сказал хозяин, кивая на пасущихся под открытым небом только что привезенных из США коров. - К лактации, к маю, все должно быть готово». Но денег в обрез и перекредитоваться негде. Интересно, что правительство США предлагало ему кредит в поддержку поставки (квота таких кредитов на Россию невелика, но госдеп рассматривает сверхквотные заявки за несколько дней, в основном решая вопрос положительно), но бизнесмен побоялся курсовых рисков и понадеялся на российские банки. Теперь жалеет.

В целом участники рынка сходятся на том, что средства нацпроекта и госпрограммы пошли впустую: скот сам по себе не решает ничего, а интегрального подхода (субсидирование только комплексных кредитов, скот + ферма) не было. Понимая это, новый министр сельского хозяйства поднимает вопрос о сооружении типовых ферм на сто голов. Уже известен и поставщик оборудования - известная западная компания. Эксперты говорят, что в комплексе с ценовым регулированием эта мера даст результат минимум через три года.